Мария Шарапова: “Я осознала, что играю в теннис не только для себя. Я влияю на других, и это важно”

Мария Шарапова: “Я осознала, что играю в теннис не только для себя. Я влияю на других, и это важно”

Интервью
5057
Фото: Instagram Марии Шараповой

Более десяти лет Мария Шарапова была вандервумэн теннисного мира, супермодель, безупречная женщина. И вдруг – дисквалифицирована за допинг. Настал тот момент, когда она возвращается. Интервью о медикаментах в профессиональном спорте, слезах и верных друзьях.

Назад к основам: Академия тенниса Ника Боллетьери в Брадентоне, штат Флорида. Здесь Мария тренировалась с семилетнего возраста. Здесь она заложила основы своей стремительной карьеры на международной сцене. Сейчас ей 30, и этим душным утром на центральном корте она отрабатывает утренние упражнения. План такой: до автоматизма форхенд, бэкхенд, снова и снова. Тренер Свен Гренефельд увеличивает нагрузку, 26 апреля всё ближе. 26-го Шарапова выступит на престижном турнире Гран-При Порше в Штутгарте. Никогда ещё спортивная индустрия не ждала возвращения спортсмена с таким нетерпением и такими противоречивыми чувствами одновременно. Первая ракетка мира Анжелик Кербер находит “немного странным”, что Шарапова обошла квалификацию за счёт wild card.

Мария Шарапова на разминке

В теперь уже далёком 2016-м, проба россиянки на Australian Open оказалась положительной на мельдоний, средство для улучшения сердечного кровообращения. В допинге уличили самую настоящую звезду, обладательницу титулов “Больших шлемов”, экс-первую ракетку мира и любимицу спонсоров. Шарапова была отстранена от профессионального спорта на долгие 15 месяцев.

Интересный материал по теме:

15 месяцев одиночества. Мария Шарапова накануне возвращения в тур

Суд посчитал доказанным, что она не соблюла антидопинговые правила, однако не совершила “существенного нарушения”. Шарапова утверждает, что употребляла мельдоний уже много лет по медицинским показаниям. И по мере того, как мельдоний внесли в январе 2016-го в список запрещённых веществ, она не отменяла применение препарата.

А сейчас Шарапова, в чёрном спортивном костюме, отдыхает на террасе теннисного клуба. Как настроение? “Я бы предпочла поспать после тренировки”, – отвечает она. Но никто не должен думать, что она скрывается от посторонних глаз. Подтекст: “Спрашивайте всё, что хотите”.

Мария Шарапова тренируется

– Г-жа Шарапова, последние несколько месяцев Вы ожесточённо боролись за сокращение срока дисквалификации, и это Вам удалось. Теперь Вы возвращаетесь с запалом доказать всем всё заново?

(тяжело вздыхает) Я думаю, я уже прошла все эти “всем всё доказать”. Раньше, когда я была большой неуклюжей девочкой, неумеющей играть на грунте, многие говорили: “О, эта никогда не выиграет “Ролан Гаррос”. Они даже сомневались, смогу ли я вообще что-то выиграть. Это всё позади.

– Вы уже представляете себе, как Вас встретят соперницы?

– Меня это меньше всего волнует. Я даже об этом не задумывалась.

– Для многих из Ваших коллег уважение противника дорого стоит.

– Я знаю, что меня уважают в моём деле. Я это вижу по тому, как они против меня играют (еле заметно повышает голос). Я это вижу, когда вчера против теннисистки из квалификации играют из рук вон плохо, а на следующий день, на центральном корте происходит чудесная метаморфоза. Мне это служит доказательством, что они меня уважают. Все остальные? Это как воздух вокруг. Ничего личного. Меня не обязаны все любить. Я же не спрашиваю всех и каждого, какая сегодня погода.

– Первая ракетка мира сэр Энди Маррей усомнился в том, что Вы принимали мельдоний в терапевтических целях. Это был удар по Вашей репутации – не может быть, чтобы Вам было всё равно.

– Как Вам известно, сразу после положительного результата пробы, я созвала пресс-конференцию. Если бы я искала лёгких путей, было бы глупо объявлять на весь мир, что я принимала препарат десять лет. Если бы я хотела что-то скрыть, я бы не стала высказываться на широкую публику.

– Почему Вы не опровергли заявления Маррея?

– А что бы это дало? Еще одну словесную перепалку?  Это всё бесполезно.

– Но вы просто промолчали в ответ на обвинения. Многие могли счесть подобное поведение признанием вины.

– Я была в процессе судебного разбирательства и не могла высказываться на эту тему в тот момент. Да я бы и не отреагировала иначе на подобные замечания. Никогда я так себя не вела. И человек, о котором мы говорим, послал мне поддерживающее сообщение лично.

– Странно.

– Между тем, что говорится на публику и в личных сообщениях – огромная разница.

– Вы часто с этим сталкивались?

– С 17-и лет мне приходится жить с вещами, которые обо мне говорят. На следующий день после моей победы на “Уимблдоне”, журналисты постучали в дверь к моим бабушке и дедушке, но не с тем, чтобы их поздравить, а что бросить им в упрёк: “Вы украли у Марии детство и отправили её в Америку!” Они их обвинили в том, что я с семи лет переехала в Штаты. На мне непробиваемая броня на протяжении всей жизни, с самого детства. Я никогда ничего не собиралась доказывать своим критикам. Это не моё, отвечать в таких ситуациях. Я боролась только за то, чтобы вернуться в мой спорт.

– В это трудно поверить тем, кто видел Вас на корте.

– Да, кто видел меня на корте, агрессивную и сильную, могут сделать неправильные выводы. На самом деле, я нежная душа. Я не заточена на гнев, вражду и обиды. Вся эта история очень огорчила моих родителей, а мой папа был просто в ярости. Я тоже была в печали какое-то время.

Мария Шарапова отдыхает на пляже

– Как это у Вас выражается?

– В отсутствии мотивации. Я провожу время одна, читаю или слушаю подкасты. Расслабляюсь. Но я – как открытая книга. Мое окружение сразу знает, грущу я или в хорошем настроении. Поэтому очень странно, когда обо мне говорят, как о скрытной и холодной, ведь по существу всё наоборот.

– И Вы плакали?

– Да, у меня были срывы. Вся эта ситуация больно меня задела. Принять вот это всё было невыносимо трудно. Самое ужасное, что это было вне моего контроля. Я ненавидела всю эту бюрократию, всех этих людей в костюмах и галстуках в комнатах с низкими потолками с подавленной атмосферой. Невыносимо для меня. Я чувствовала себя такой маленькой и уязвимой.

– В том, что так случилось, всё же есть и Ваша вина. В 2013 Вы передали ответственность отслеживать изменения в антидопинговом законодательстве Вашему менеджеру Максу Айзенбанду, не успевшему это сделать в конце 2015 года.

– Конечно. Это было также моя обязанность удостовериться в том, что он делает. Так что я сама виновата. В этой ситуации моя небрежность и была моя самая большая ошибка, поэтому я и не играю больше в теннис.

– В чем заключалась небрежность?

– В том, что надо было следить, что на протяжении восьми, нет, девяти лет, у меня было бы подтверждение от WADA, что мое лекарство легально.

– Почему Вы не расстались с Вашим менеджером?

– Я не буду искать козла отпущения. Слишком на многих могла бы я указать пальцем. Но я не пойду по этому пути.

– Но в конечном счёте, виноват он один. Ему же Вы доверили эту важную задачу.

– Оглядываясь назад, мое самое большое разочарование, это что любая малость могла предотвратить колоссальные последствия.

– Что Вы имеете в виду?

– Если бы мой агент Макс был бы чуточку внимательнее. Если бы Международная Федерация Тенниса (далее ITF) обратилась ко мне в ноябре 2015-го на Кубке Федерации в Праге и сказала, что планируется запрет на препарат. Даже одного мейла с нововведениями по допингу мне хватило бы. (прим. редакции. Арбитражный спортивный суд CAS постановил позже, что от ITF не было опубликовано «никакого конкретного предупреждения» для спортсменов, что вещество мельдоний возвращается в список допинга. Это было расценено как смягчающее обстоятельство).

– Политика ITF не освобождает Вас от ответственности самостоятельно поинтересоваться запрещено ли средство.

– Конечно. Но есть такой человек Стюарт Миллер (голос становится громче), на передовой антидопинговой программы ITF. В 2015 была программа мониторинга (прим. редакции: Допинг пробы были рассмотрены в 2015 году в тестовой фазе, то время ещё разрешённое вещество мельдоний не подлежало санкциям при положительном результате). Только в теннисе 27 проб были положительны на мельдоний. Пять из них – мои.

– То есть?

– То есть в системе есть 27 положительных проб, а Миллер об этом не знал? Если есть 27 случаев у спортсменов с целенаправленно испытываемым веществом, которое должно быть запрещено в следующем году, почему чиновники не действуют более проактивно? Вы должны сделать так, чтобы спортсмены были информированы о новых правилах допинга. Я приняла свою часть вины, но есть и другие люди, которые определенно могли принять меры во избежание этой ситуации. И ITF определённо к ним относится.

– Должно быть, ITF не могла уведомить Вас лично, из-за обязательств о конфиденциальности?

– Что же это были за обязательства о конфиденциальности? Задача Миллера защищать наш спорт и спортсменов. Я была в программе мониторинга, как и многие другие спортсмены из Восточной Европы, и нельзя было мне сказать, к чему это все катится?

– А если Миллер просто не знал, чьи именно это пробы?

– Он просто не хотел знать. И для меня это и есть доказательство того, что он не выполняет свою работу должным образом.

– Принимать мельдоний Вам посоветовал российский врач Анатолий Скальный, который Вас обследовал после победы на  “Уимблдоне” в 2004-м году. Вы жили в то время уже в США и там имели доступ к лучшим врачам. Почему Вы выбрали русского врача?

– Мне было всего 18 лет, и мой отец, ответственный за меня на тот момент, не очень хорошо говорил на английском. С какой стати ему доверять американскому врачу, которого он с трудом понимает?

– Посторонние видят в фигуре Скального некого гуру. Это западные предрассудки?

– (смеется) Скальный был педиатром, который и со спортсменами-то до этого не работал. Его даже нельзя сравнивать с теми вещами, которые на самом деле происходят в российском спорте.

– Повлияла ли на Вашу репутацию общая проблематика допинга в России?

– Я должна была бороться против собственных демонов. Ко мне это не имело отношения. И не было связано со мной.

– Скальный порекомендовал Вам принимать не только препарат “Милдронат”, в который входит в мельдоний, но и “Рибоксин” и “Магнерот”. К тому же многочисленные БАДы. Это звучит совсем нездорово, особенно для профессионального спортсмена. Если только он не хочет принимать допинг. Что скажете на такие обвинения?

– Я могу вам сказать, что есть большая разница, если десять месяцев в год вы при максимальном напряжении выступаете на спортивных соревнованиях и при этом путешествуете по всему миру, или спокойно сидите у себя дома. Физически это совсем другое напряжение, чем при спокойном образе жизни. Когда я в 18 лет возвращалась с турниров домой, я ложилась в кровать с температурой 39.5. И так пять, шесть раз в год. Это ненормально.

– Препарат напрямую повлиял на Ваше здоровье?

– (глаза расширяются) О да! Он стабилизировал моё общее состояние. Мне нужно было поддержать иммунную систему. После победы на турнире “Большого шлема” у меня внезапно стало больше обязательств – 15 турниров в год. Мое тело просто не могло это вынести.

– И тогда Вы начали эту терапию…

– …чтобы мне не болеть. Почему бы мне было так не поступить?

– Вы не злоупотребляли пищевыми добавками?

– Я могу Вам откровенно заявить: тело спортсмена нужно поддерживать при тех нагрузках, которые от нас требуются – и физических, и эмоциональных. И здесь я говорю, не об увеличении мощности и производительности, а о здоровье. Меньше всего мы ищем, как “вывести тело на новый уровень”.

– Здравый смысл подсказывает остановиться при переутомлении.

– А как быть профессиональным спортсменом и не доводить тело до предела? Невозможно. Я принимала средство, потому что была нездорова.

Мария Шарапова на отдыхе

– Ученые спорят сейчас об эффективности пищевых добавок. Считается, что сверх сбалансированной диеты организм не может ничего усвоить.

– Именно поэтому я прекратила принимать БАДы в 2013 году. Это было невыносимо. Ирония судьбы. Тогда я заменила врача на диетолога. У меня было ощущение, что в науке произошел сдвиг от фармацевтических веществ к правильному питанию. Я резко перестроила тогда свою диету.

– Тогда, в 2013-м, Вы отказались от услуг Скального, который до тех пор следил за списком Ваших препаратов и БАДов и сравнивал их со списком WADA. И после этого появилась некоторая небрежность в отслеживании запрета на принимаемые препараты….

– …нет, что касается, новых препаратов, которые я должна была принимать у меня была идеальная система. Каждое новое вещество, которое я собиралась принимать, должен был одобрить напрямую врач WTA.

– Почему распрощавшись со Скальным, Вы продолжили принимать “Мельдоний”, “Рибоксин” и “Магнерот”, если Вы отвернулись от фармы?

– Потому что Скальный посоветовал мне принимать их в любом случае.

– Только на Европейских Играх в Баку в 2015-м было выявлено 66 положительных проб на мельдоний, подозрительно высокая величина для сердечно-сосудистого средства, Вам не кажется?

– То, что многие спортсмены его принимают, и явилось основной причиной, почему он попал в список запрещённых препаратов. Ведь не было никаких серьёзных исследований вещества. Никто ничего не знает – вот, что обидно.

– На самом деле, спорно, влияет ли он на производительность. Почему Вы так долго верили в терапевтический эффект не до конца изученного средства?

– Не нужно забывать, что миллионы человек в России его принимают. Например, мои бабушка с дедушкой. Оба.

– Это не причина его принимать.

– Но и не причина вносить в список запрещённых препаратов, потому что его принимают слишком многие.

– Г-жа Шарапова, какая же все-таки истинная причина этой истории?

– То, что я была неосторожна. То, что после Скального у меня не было врача общей практики, который бы всё отслеживал. У меня был врачи: в Нью-Йорке один занимался плечом, а в Миннесоте – запястьем. Но не было одного человека, который бы отвечал за всё.

– Теперь Вы нашли такого?

– Да

– Где?

– В Испании. Он давно в мире тенниса, достаточно известный.

– И Вы ему передали всю свою историю болезни?

– Всё. Травмы, БАДы.

– Значит ли это, что Вы сейчас должным образом подготовлены?

– Да, конечно. Надо учиться на своих ошибках. Послушайте, вокруг этой истории много противоречий. Я знаю, вот что: у меня не было правильного врача для топовой спортсменки, и теперь на 15 месяцев меня отстранили от игры. Но если бы я намеренно занималась мошенничеством, разве я не окружила бы себя кучей людей, которые бы всё по два, по три раза проверяли и перепроверяли, вместо того, чтобы быть такой легкомысленной? Не была бы я супер-осторожной в этой области?

– Вам пришлось прекратить прием “Милдроната”. Принимаете ли Вы по-прежнему “Рибоксин” и “Магнерот”?

– Нет, сейчас нет, потому у меня сейчас нет экстремальных нагрузок, в этом нет необходимости.

– А если снова начнутся?

– Я сейчас работаю с новым врачом, он подберет препараты.

– В акте допинг-контроля Серены Уильямс найдено средство, которое требовало особого разрешения. Должны ли спортсмены сегодня играть на линии дозволенного так же, как по линии на корте?

– Я понимаю, что создаётся такое впечатление. Но как спортсменка я не располагаю достаточными знаниями, чтобы утверждать, что является приемлемым с точки зрения употребления медикаментов, а что нет. Я могу полагаться только на антидопинговую программу. Хватает ли этого? Даже не знаю. Некоторые спортсмены считают, что это перебор, другие наоборот недостаточным.

– Вас проверяли за последние 12 месяцев?

– Последний раз сегодня утром.

– А в 2016-м?

– Больше семи раз.

– У Вас у самой есть ощущение, что спорт чист?

– По сравнению с другими видами спорта? Да.

– Вы задаётесь иногда вопросом, чиста ли соперница?

– Никогда об этом не задумываюсь. Это никак не вяжется с борцовским духом.

– Как Вы подготовились к возвращению?

– Во-первых, без конкретного плана. Для начала делала ЭКГ под нагрузкой. Это дало мне понимание, что можно улучшить. Я бегала на длинные дистанции, которые раньше не делала. Наращивала от 20 минут к 30, от 30 к 45. К этому добавила велотренажёр, бокс, хайкинг.

Мария Шарапова в спортзале

– Вы тренировались в общих спортзалах?

– До сих пор иногда.

– Как это возможно?

– Очень даже.

– И окружающие не пялятся во все глаза?

– Нет, атмосфера располагающая. Я совершенно нормально занималась и в групповых программах, ходила на йогу. Меня вдохновляло видеть людей, которые после целого дня в офисе ещё имеют силы заниматься так, что через 45 минут они все мокрые насквозь. А для меня всегда было целью улучшить мою игру.

– Вы всегда были заряжены на борьбу на корте. Теперь этого не было. Как Вы себя мотивировали?

– Мне не нужно было психологически готовится к новому турниру. Я делала все для себя. Мне хотелось чисто по-женски хорошо себя чувствовать, прилично выглядеть, оставаться в форме, так сказать. Я не просто тренировалась, я получала удовольствие. Это было что-то совершенно новое, возможность оценить то, на что способно собственное тело.

– Кто Вас поддерживал все эти месяцы?  

– У меня не так много друзей. Может быть, пятеро. За ними я действительно, как за каменной стеной. У них разная работа и разный возраст. Мужчины, женщины. Одну из них я знаю с 11 лет, а второго с 14. Кроме них – моя семья и моя команда.

Мария Шарапова и её друзья

– Говорят, что друзья познаются в беде.

– Никаких сюрпризов.

– То есть?

– Из моих близких все поддержали меня в трудный момент.

– У вас был неудачный опыт, провокации, что-то типа того? 

– Ни разу.

– Ни шепота вокруг: вот она возвращается, мошенница?

– В любом случае, меня постоянно подбадривают. От повара до пилота самолета, со всех сторон. Когда мне было особенно плохо, это было именно то, что было нужно. Было так страшно, что я никогда не смогу играть в теннис. И конечно, я боялась, что дисквалификация затянется. Я ни в коем случае не хотела завершать на этом карьеру.

– Вас удивила такая поддержка?

– Я никогда не осознавала как сильно, то, что я сделала, повлияло на жизнь других людей. И когда я это поняла, я впервые почувствовала себя особенной. Я увидела, что я занимаюсь этим спортом не только для себя, но и для других. Мне внезапно захотелось тенниса для них тоже. Раньше я всегда просто делала работу и отправлялась домой к семье. Может, по молодости мне просто не хотелось дополнительной ответственности за других, я и так была перегружена.

– Вам исполнилось 30. Долго ли Вы собираетесь еще играть?

– Без понятия. У меня есть свой бренд, которым надо заниматься. Потом мне надо создать семью. Именно как женщине нужно решиться в определенный момент. Я наслаждаюсь жизнью, разными вещами. Прошлый год подарил мне понимание, что по завершении спортивной карьеры всё у меня будет хорошо.

Интересный материал по теме:

Марии Шараповой исполнилось 30. Как это было

– В последнее время мы Вас видим в соцсетях исключительно счастливой.

– Я не прибедняюсь. Я не чувствую себя жертвой. Можно так сказать: хотя у меня и были чёрные дни, я никогда не упускала из виду глобальную картину. Даже в кругу моих знакомых, есть люди, которые и похуже вещи пережили.

– Что ждёте Вы от возвращения?

– Моя цель это вершина. Но пока я не могу определить точно какая именно вершина, пока просто нужно двигаться в нужном направлении.

– А если не пойдет дальше топ-20?

– Это просто невозможно, так думать, когда ты чемпион турниров «Большого шлема», и знаешь, каково это быть первой ракеткой мира.

– Ваш последний «Шлем» Вы взяли три года назад. Нужен ли Вам для полного счастья ещё один, как это удалось Роджеру Федереру?

– Нет, я слишком часто выигрывала, и была несчастна только потому что, личная жизнь не складывалась. Безусловно, победа это великое чувство. Ты держишь трофей над головой, и вроде как – всё позади. То, что происходит до того, вот что классно. Помогает вырасти.

– Г-жа Шарапова, Вы верите, что в конце концов Вам удастся добиться своего?

– Я слишком много работала, чтобы не иметь сейчас права голоса. Говорят, да, для женщины не лучший выбор, вечно сражаться, как тигр. Не всегда на это смотрят с одобрением. Я не прячусь от окружающего мира. Я сама за себя отвечаю. Я знаю, что совершала ошибки.

– А что если в итоге другие получат право истолковать Вашу историю?

– Я сама напишу свою историю.

Фото: Instagram Марии Шараповой

Источник: перевод из Stern.de

Тэги
Комментировать
Комментарии

 

Присоединяйтесь к нам в соцсетях!

 

 

Game Set Match